Летчик Герой Советского Союза Александр Фролов: это забыть было невозможно

Обложка книги, посвященной Александру Фролову. Автор книги уфимский журналист Виктор Шмаков.

Все послевоенные годы Александр Павлович Фролов прожил в этом украинском селе Казанка Альшеевского района. Жил он скромно, в простом доме. После войны работал секретарем парткома Кизильского совхоза, затем, окончив Стерлитамакский учительский институт, работал директором Казанской школы, преподавал русский язык и литературу. Односельчане очень любили и уважали Александра Павловича.

Нашим летчикам приходилось воевать в очень тяжелых условиях. Не было превосходства в самолетах, не хватало летного опыта. Лучший немецкий летчик Э́рих Хартманн в ходе Второй мировой войны совершил 1404 боевых вылета, одержав 352 воздушные победы в 802 воздушных боях. Споры, почему такое большое количество воздушных побед у немецких летчиков, идут по сей день. Возможно, у нас и немцев была разная система подсчета сбитых самолетов. В Красной армии воздушные победы должны были быть подтверждены наземными наблюдателями. Какие могли быть наблюдатели, когда бой порой проходил далеко за линией фронта. Иногда в бою участвовали десятки самолетов с обеих сторон и кто именно кого сбил было весьма условно. Иногда наши самолеты, которые числились у немцев как сбитые, спокойно с повреждениями долетали до своего аэродрома.

– Что рассказывал об этом Александр Фролов? Было ли ему страшно? – спрашиваем у Виктора Шмакова.

– Александр Павлович был гостеприимным хозяином, великолепным рассказчиком и бесстрашным летчиком. Помню, приехали мы к нему в Казанку а редакционной машине, я, корреспондент газеты "Советская Башкирия" Виктор Шмаков, и фотокорреспондент газеты Марат Герасимов. Просидели за столом много часов, я все записывал. Записи, кстати, хранились 40 лет. Марат Герасимов постоянно встревал в разговор, потому что сам был военным летчиком, участником ВОВ. Марат Герасимов летал в дивизии сына Сталина, летал на американских крепостях Б-17. Конечно, все решала подготовка наших летчиков, а она была слабой. На ускоренных курсах летчиков в основном учили взлетать и правильно садиться, каждый летчик делал только одну очередь по мишени, которую тянул за собой учебный самолет. Высший пилотаж был запрещен. Наши молодые летчики шли в бой с налетом 15 часов, а немецкие шли в бой с налетом сотни часов. Не случайно Иван Кожедуб, который до этого сам был инструктором в летной школе, в первом же бою едва остался жив при встрече с Ме-109, а зато потом на Курской дуге крошил немецкие самолеты налево и направо. Словом, все решала выучка. Если нашего молодого летчика не сбивали в первом бою, то он потом летал очень долго.

Фролову и его боевому другу Мише Очеткову нередко разрешали летать на «свободную охоту». Фролов возвращался на аэродром только тогда, когда заканчивался запас горючего, и были расстреляны последние патроны. Эта привычка передалась Очеткову, Переверзеву, Присяжнюку. Первым, как правило, садился ЯК Фролова. За ним – самолет Очеткова.
– Два дружка, – любовно говорили о них в эскадрилье.
Однажды они вылетели на «свободную охоту» поутру. Первым вернулся на аэродром Фролов. Вылез из кабины и, взглянув на механика, спросил:
– Миша не прилетел еще?
– Нет! – помотал тот головой. – Никаких сообщений о нем на командном пункте нет.
Фролов сел на траву, сорвал несколько голубоглазых лютиков. Стал отрывать лепестки: вернется, не вернется. И тут до его слуха дошел далекий гул самолета.
– Слышишь? – спросил он механика.
Тот напряг слух.
-Слышу, – лицо механика посветлело. – Возвращается наш Мишутка.
Минут через пятнадцать Фролов обнимал Очеткова и теребил его:
– Ну, рассказывай.
– Понимаешь, – горячо заговорил Очетков, – попал я в сплошную облачность. А когда выбрался из облаков, увидел колонну автомашин. Километра на два растянулась. Жаль, что мы разминулись.
Фролов стянул с головы шлем.
– Надо сообщить командиру.
Выслушав лейтенанта, Смирнов сказал:
– Вылетайте и попытайтесь сделать пробку.
В воздух Фролов и Очетков взмыли почти одновременно, а на километровой высоте разлетелись в разные стороны. Связь держали по радио.
Подлетев к колонне, Фролов передал Очеткову:
– Только не торопись. Бей четче.
Фролов спикировал на передние машины и ударил по ним из пулеметов. Сделал еще заход, а потом еще один. Выйдя на четвертый заход, Фролов связался с Очетковым.
– Что у тебя?
– Подбил с десяток машин, – услышал Фролов радостный голос Очеткова.
На дороге творилось невообразимое. Горели машины, взрывались боеприпасы, в панике бегали немецкие солдаты. И вдруг Фролов ощутил удар. Бросил взгляд на приборы: стрелка давления масла медленно двигалась к нулевой отметке, а температура воды росла: повреждены маслопровод и система охлаждения.
Вот-вот заглохнет мотор. А до аэродрома, Фролов мысленно прикинул, лететь еще три-четыре минуты. И он начал набирать высоту, чтобы можно было спланировать. Очки забрызгало маслом. Фролов сдвинул их на лоб и прищурил глаза. «Ну, милый, – вымолвил Фролов, – еще немного, еще чуть-чуть». Мотор заглох, когда шасси коснулись земли.
На аэродроме летчиков ждал командир дивизии. Отчитавшись о боевом вылете, Фролов с Мишей Очетковым пошли в землянку. Возле стола хозяйничали механик Фролова и шеф-повар дивизионной столовой.
– Я здесь по приказу Смирнова, – сказал шеф-повар. – Велено было вам торт изготовить. Пожалуйте к столу.
Он откинул белоснежную скатерть, и перед глазами летчиков предстал громадный, чудной работы торт. В центре его было начертано: 350.
Фролов от неожиданности растерялся, а потом обнял и поцеловал повара.
Очетков и Присяжнюк протянули Фролову руку.
– С 350-м вылетом тебя, Сашок!
Шеф-повар разлил по стаканам крепчайшей заварки чай. Фролов подмигнул механику:
– А может, нашенским братву угостишь?
Механик помялся, правда, больше для приличия и вытащил из-под раскладушки объемистую посылку. По землянке разнесся сказочный аромат яблок.
– Мать посылочку соорудила. Наши, мичуринские, - сказал Фролов, – угощайтесь.
А в это время командир дивизии полковник Смирнов сообщал командующему 17-й воздушной армией Судецу, прилетевшему в дивизию:
– Наши летчики основательно потрепали Аккерманскую группировку противника. Уничтожено большое количество автомашин, боевой техники и людей. Отличился лейтенант Фролов.
– Кто, кто? – переспросил Судец.
– Лейтенант Фролов, – повторил полковник.
– Постой, постой, уж не тот ли Фролов, который с двенадцатью «хейн– келями» сразился?
– Тот самый, – ответил Смирнов. – Фролов лично уничтожил половину колонны.
Судец, помолчав немного, сказал:
– С такими соколами да не побить хваленых люфтваффе грешно, а, полковник?
– Так точно, товарищ генерал.
Молодые летчики, одетые в отяжелевшие от орденов и медалей гимнастерки, отдавали честь прославленному генералу. Ладные с безукоризненной выправкой, словно готовые на праздничный парад.
В личном деле Александра Павловича Фролова записано: «22 августа 1944 года. Аккерманская группировка противника отступала на 1200 автомашинах. Фролов отличился в уничтожении половины колонны».

Редкие фронтовые фотографии А.Фролова прислал нам житель Можайска Владимир Трушин. Его отец Иван Трушин служил вместе с Фроловым. Фролов на снимке в темной форме.

Александр Павлович умер в 1994 году. Он сильно болел и страдал от ран. Он был сбит и 11 дней выбирался к своим. Все это крепко сидело в его памяти до конца дней…