Записки уфимского психиатра: "Кошачья командировка"

- «Юра, ты ведь животных любишь, даже собаку держишь в отделении, ну что тебе стоит?», - уже с другого конца подъезжает со своей проблемой Ирина Алексеевна – старший врач, председатель комиссии по снятию принудительного лечения с душевнобольных преступников. В отделении таких постоянно душ пятнадцать – двадцать.

Ирина Алексеевна – очень хороший специалист, добрый человек, но имеет крайне вспыльчивый характер и очень любит своего кота Тихона, как и положено пожилой одинокой женщине.

И вот уже час она обрабатывает меня со своей проблемой – ей профком выделяет бесплатную путевку в санаторий, но с Тихоном туда не поедешь, а 24 дня Тихон один тоже не проживет, хотя к суточным дежурствам хозяйки он, по словам Ирины, приучен.

- «Ну, собаку я держу не в отделении, а в прогулочном дворике. И то из-за собаки уже поссорились насмерть с Ольгой», – для порядка ворчу я. Ольга Викторовна – заведующая женским отделением, расположенном на втором этаже нашего корпуса. Их прогулочный дворик примыкает к нашему, и до сих пор мы жили всегда очень дружно.

Ирина продолжает ныть: «Ну, когда еще путевка мне обломится, ты пойми. А ты все равно все лето в отделении, ты же только что из отпуска. А я вернусь и сразу к тебе на два-три дня, пока всех принудчиков не пересмотрю, клянусь!» – обещает она.

Это дело серьезное. Старший врач в отделении бывает по графику, два раза в месяц, а потребность в ее консультациях намного больше. Приходится уговаривать, упрашивать, чтобы пришла хоть на час вне графика – очень нужны койки, отделение 9 месяцев в году переполнено.

«Ладно, сдаюсь. Давай думать, как организовать присмотр за твоим Тихоном».

Еще раз просматриваем список принудчиков. Народ пестрый и не похоже, что эта публика состоит в обществе охраны животных. У каждого второго до психбольницы за плечами одна – две ходки в зону. И статьи все серьезные. Остаются двое – Радик Сайфуллин – шизофреник со стажем. Отличился тем, что в праздники стащил форму уснувшего шурина – милиционера, оделся в нее и отправился на один и оживленнейших городских перекрестков «регулировать движение». За час Радик, как написано в его деле, «полностью парализовал движение в южной части города и способствовал совершению двух тяжелых и трех легких автоаварий». Слава Богу – без человеческих жертв, а то сидеть бы у нас Радику года три-четыре. Но Радик еще не полностью пришел в себя и периодически продолжает считать себя офицером милиции в чине капитана. И вряд ли согласится, чтобы «капитан милиции» месяц пас кота, даже если это кот старшего врача республиканской психбольницы.

Привожу Ирине этот довод.

«Ну и что, я тоже капитан медицинской службы».

«Ну, вот – тоже капитан. Вот была бы ты полковник или хотя бы майор милиции, мы бы это обыграли, а что для гаишника – медики».

«Ну да, до гаишников мы не дотягиваем», - соглашается Ирина. – «А это вот кто – Вадим Карманов?»

«А вот этот, пожалуй, подойдет», - оживляюсь я. Вадик Карманов поступил на принудительное лечение недели три назад. Ирина еще с ним не знакома. И статья у него легкая – бродяжничество, и в тюрьмах не был. Да и бродяжка он без стажа. Из хорошей семьи, окончил три курса университета. Вдруг стал увлекаться эзотерической литературой, проповедовать «всеобщую любовь, веру во вселенский разум и так далее». Дальше больше. Связался с компанией таких же доморощенных хиппи, университет забросил и пустился странствовать по стране. Родители замучились возвращать его из разных городов, и месяц назад Вадик был задержан милицией на одной из центральных улиц. При этом он был задержан милицией на одной из центральных улиц. При этом он был облачен в самодельный балахон из черной ткани с нашитыми на нем звездами из фольги. Как зафиксировано в протоколе, «выкрикивал лозунги, приставал к прохожим». Дальше – дорога накатанная. Протокол – спецприемник – амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза – суд – 25 отделение РПБ. Поступил Вадик под вечер, врачей в отделении уже не было – ночь ему пришлось провести в наблюдательной палате.

Этой ночи, в сочетании с санобработкой в приемном покое (мытье и стрижка наголо, т.к. Вадик свою шевелюру носил в виде косы, и, видимо в заботах о вселенской любви и благополучии, не подумал, что косу надо периодически расплетать и мыть голову) Вадику хватило, чтобы единственной мечтой его стало возвращение в родительский дом. Мы его и не собирались долго держать. Но принудительное лечение назначено решением суда и через месяц его не снимешь.

Приглашаем Вадика. Через минуту он робко входит в ординаторскую. Представляю ему Ирину Алексеевну: «Вот, Вадик, старший врач. Это от нее зависит, когда ты очутишься дома». Это Вадик уже знает со слов других принудчиков.

- «Вадик, ты животных любишь?» – интересуется Ирина. Вадик, по привычке, начинает нести что-то про то, что Господь учил любить все живое, но, поймав мой взгляд, замолкает и потом отвечает – «Да, у нас дома кот есть – Барсик».

«Ну вот», - радуется Ирина, - «дома Барсик, а здесь будет Тихон».

Я подключаюсь к разговору: «Вадик, завтра получаешь Тихона, пасешь его день и ночь месяц. Через месяц передаешь его Ирине Алексеевне в добром здравии и сразу на комиссию для снятия принудительного лечения, а через неделю – домой. Если с Тихоном что-то произойдет – сам понимаешь. Тогда сидишь здесь, пока старший врач нового котенка себе не найдет и не выходит. Это годика полтора – два, то есть максимум по твоей статье – до двух лет».

Вадик в ужасе. Ему уже все равно, кого пасти – кота, козу или лошадь. Лишь бы скорей домой, к маме.

«Для морального поощрения» выдаю ему отобранную у него милицией при задержании «литературу», хранившуюся у меня в сейфе. Это Библия и «Чайка по имени Джонатан» – аккуратно завернутые в целлофан. Вадик крайне признателен. Оставляю их с Ириной – для инструктажа по кормежке и уходу за Тихоном и отправляюсь к старшей сестре, чтобы передать деньги, оставленные Ириной на прокорм кота. Слава Богу, Тихон не привереда – ежедневно одно сырое яйцо, два блюдца молока в день и раза два в неделю по горстке сырого фарша.

На следующий день я заступил на суточное дежурство, а сменившись, увидел в отделении Вадика, уже прогуливающегося по коридору со здоровенным черным котярой на руках.

Недели две кошачья командировка в сумасшедший дом протекала по плану. Правда, Вадик три дня даже в жару отказывался от прогулок, так как Тихон с непривычки залез под кровать и категорически отказывался вылезать. Еду и банку-туалет Вадик подавал коту туда же. Так они и жили: на кровати - Вадик, под кроватью – Тихон. Вскоре Тихон освоился и даже со своим опекуном стал гулять во дворике. Но через две недели произошло ужасное – на пресменке ночная смена доложила: Тихону кто-то в блюдце с фаршем аминазина насыпал, кот спит почти сутки, Вадик головой о кровать бьется, рыдает. Пришлось обоих в наблюдательную палату взять. Я опешил:

«Кого обоих?»

«И Вадика, и кота. Он, Юрий Александрович, кота из рук не выпускает, а кот сам не стоит, сразу валится».

Пошли в палату. Да, у кота явно нейролептическая интоксикация, а у Вадика, похоже, вот-вот разовьется реактивный психоз. До приезда Ирины еще две недели.

Организовываем консилиум по спасению Тихона, потом передаю проблему Татьяне Петровне и интернам – пересчитать назначения лекарств на килограмм веса кота. Сам приказываю срочно собрать у себя в кабинете всех принудчиков. Объясняю им ситуацию: «Вы, братцы – уголовнички, соображать перестали? Вы подумайте головой, – если в отделении кот сдохнет, старшего врача сюда раньше, чем через полгода, не затащишь. Да в каждом из вас на комиссии она возможного отравителя видеть будет. Человек всю жизнь вас лечит, кроме психбольницы и ваших физиономий, что она видит? У нее одна радость была – кот. И какому-то гаду надо было над животным так измываться». Говорю долго и проникновенно. Напоминаю, что для нарушителей режима принудительного лечения в обычной психиатрической больнице есть еще и Казанская психиатрическая больница специального типа. Это самаямрачная перспектива для принудчиков. «И комиссию по направлению туда возглавляет тоже Ирина Алексеевна».

Кажется, проняло. Неформальный лидер принудчиков – эпилептик Булат Хамзаханов – два грабежа и нанесение тяжких телесных повреждений – клянется:

- «Юрий Александрович, это не мы. Это у алконавтов есть один придурок. Ну, мы с ним разберемся».

В этом я не сомневаюсь: «Никаких разборок, Булат. Вы лучше Вадика с котом возьмите под охрану до приезда старшего врача». Булат клянется, что теперь на кота «даже мухе не позволит сесть». Вадик, видимо, так высоко не котируется. Иду в ординаторскую, выяснять, как идет реанимация Тихона. Татьяна докладывает: «Слава Богу, попил молока и опять уснул.Выживет.Мы даже с терапевтами проконсульти-ровались». «А Вадик как?»

«Да что Вадик. Сделали седуксен внутривенно, тоже спит. Так и во сне кота не выпускает. Оба на одной койке».

Заглядываю в наблюдательную палату. На посту санитар Жесткин. В палате – тишина. Вадик и кот спят, обнявшись. Говорят шепотом даже обычно беспокойные больные. Наверняка, Жесткин всем «разъяснил ситуацию».На следующий день на обходе кот уже сидел и даже ходил, правда, пошатываясь. Вадик ожил. А в палате алкоголиков у больного Еникеева вдруг обнаружился здоровенный синяк под глазом.

«Что случилось, Еникеев? Подрался, что ли? Что-то ночная смена ничего не докладывала о происшествиях». За Еникеева ответил санитар Жесткин, сопровождавший врачей на обходе: «Юрий Александрович, это же алкаш. До того допьются, что их ноги потом не держат. Вот он вечером в туалете об косяк нечаянно и трахнулся. Могло быть и хуже». Еникеев мрачно потряс головой, подтверждая слова санитара.

Я подумал и решил не застревать на этой проблеме. Мне тоже было очень жалко Тихона, и должно же быть какое-то правосудие на этом свете.

Через десять дней приехала Ирина Алексеевна и с радостью приняла своего любимца. Вадик очень переживал – не скажет ли, что кот похудел. Но все обошлось. Ведь после того происшествия Вадика с котом везде сопровождало не менее трех принудчиков, а Булат Хамзатов каждый день с обстоятельностью, свойственной эпилептикам, докладывал на обходе, чего и сколько поел Тихон и даже, сколько раз он сходил в туалет. Такой присмотр сделал бы честь даже наследному принцу. От Ирины этот инцендент мы решили скрыть.

Вадика выписали через месяц. Больше мы с ним не встречались.