«Дюнкерк»: Кристофер Нолан снял свою «Войну и мир» со спецэффектами и Томом Харди

Нолан рассказывает – как всегда по-своему – о знаменитой в узких кругах операции под кодовым названием «Динамо». В 1940 году в городке Дюнкерк на французском побережье в окружение попало около 400 тысяч британских и французских солдат. Немцы прижимали их к Ла-Маншу, регулярно атакуя с воздуха все, что движется. Собственно, как операцию назовешь, так она и пройдет. Это чувствует молодой солдат (Финн Уайтхед), который все никак не может попасть к родным берегам. Деморализованные англичане и французы усердно спорят, кто равнее и кто первым должен отплыть, время от времени расхаживая по головам своих братьев по несчастью. Параллельно с этим события развиваются на территории самого Ла-Манша. В воздухе три британских самолета (один из них ведет Том Харди) пытаются хоть как-то помочь перегруженным титаникам доплыть в целости. Тут же по проливу идет суденышко (капитана играет оскароносный Марк Райлэнс) - одно из тех, что Британия отправила в Дюнкерк в качестве эвакуационного транспорта. Эвакуация проходит более-менее успешно, но, разумеется, не для всех – об этом еще в газетах писали.

При том, что сюжетная история «Дюнкерка» не выбивается из рамок обычных военных драм, Нолан остается верен своей творческой манере и заново формирует собственный язык. Это, безусловно, авторский фильм, поставленный на колеса блокбастера. В нем необычна подача – негромкие истории отдельных персонажей двигаются параллельно друг другу и, в конечном счете, пересекаются. Причем для Нолана важно не где, а когда они это делают (привет всем, кто видел «Начало», «Интерстеллар» и «Помни»). Время сводит все истории к единому сюжетному знаменателю. Об этом напоминает даже саундтрек от Ханса Циммера, который, как Петька, уже шестой фильм сопровождает своего Чапаева. Циммер снова отказался от привычно утомительных голливудских тем. Взятое за основу тиканье карманных часов Нолана задает темп той лихорадке, от которой трясет каждого участника событий. Визг мессершмиттов безошибочно ложится на сумасшедшие скрипки, что в итоге формирует абсолютно убийственный ансамбль.

Нолан всегда любил превращать эпических героев в персонажей с болезненным надломом. Обреченность героев и груз, из-за которого те готовы сорваться, в «Дюнкерке» как нельзя кстати. В эту формулу удачно вписался Киллиан Мерфи, с которым Нолан уже работал в трилогии о Бэтмене. Еще один бывалый – Том Харди – играет здесь исключительно глазами, поскольку все время находится в самолете с надетыми очками и в маске. В числе темных лошадок - Гарри Стайлз, участник популярного бойз-бэнда «One Direction», и Барри Кеоган, которого скоро увидят в «Убийстве священного оленя» Йоргоса Лантимоса. Диалоги ощутимо сокращены, герои «Дюнкерка» не говорят экспозициями и не объясняют происходящее, как это было во многих фильмах Нолана.

Зритель узнает о героях самый минимум информации, порой только имя или национальность. Это не марионетки в условиях домашней реконструкции, как в отечественных «28 панфиловцах», и не история условной личности во время катастрофы, как в «Перл-Харборе» Майкла Бэя. Эти самодостаточные персонажи - такой же лаконичный элемент, как и все указанные в фильме стихии – вода, воздух, земля, огонь. Пятым элементом выступают люди, которые даже не с немцами сражаются (их камера целомудренно обходит), а со смертью, играющей в лотерею со всеми подряд. Словом, война и мир. Правда, здесь никто не читает мораль, а убитых не рвет на куски прямо перед зрителем, как в недавней мясорубке Мела Гибсона «По соображениям совести». Режиссер говорит о другом: не о победе, а о выживании в этой смертоносной стихии. Ведь, как известно, на войне проигрывают все.

Каждый из актеров оказывается на своем месте и не вызывает зрительского недоумения, но при этом чувствуется, что половину из них можно было бы заменить без особых потерь. Отстраненность, с которой подаются эти персонажи, говорит о том, что в конечном счете не они являются героями этой истории, а сама ситуация, внутрь которой Нолан помещает зрителя. На это намекает и сам режиссер, подмечая, что у него получился не столько фильм, сколько опыт, который нужно пережить. Оператор Хойте Ван Хойтема, который заснял для Нолана космическую бесконечность «Интерстеллара», заставляет камеру выполнять такие головокружительные пируэты, чтобы зритель смотрел в пространство теми же глазами, какими на него смотрят герои фильма.

Жанровые границы, которые Нолан в очередной раз пошатнул, находятся очень глубоко внутри этого кино, поэтому подобная атака практически незаметна. Тем не менее это не отменяет тех завоеваний, которые Нолан проделал в очередной раз.